Ромашка-Ястребу.
Он уехал служить, а она осталась ждать.
Это было так нелепо: смешно и страшно ждать письма любого, с отчаяньем рвать конверты. Мне тогда казалось это безумно важным: знать что сутки ты отыграл у проклятой смерти.
Горек смех сквозь слезы – палец скользит по строчке – незнакомый почерк резкий, немного рваный. И в безумном танце кружат пред глазами точки «…несмертельная, но опасная очень рана…» Сослуживец пишет: ты без сознания сутки, извиняется, что коротко мол, посланье – в караул пора, есть лишь одна минутка, «…и без очереди дано воинское званье».
Мне б сорваться с места – вперед, через две границы, наплевав на любые законы и все кордоны… Беспокоен сон – нынче ночью опять приснится как вступает сумрак в предел аномальной Зоны.
Ты почти здоров и рукой чуть-чуть дрожащей мне выводишь «все хорошо, не волнуйся только. Извелась поди - думала я сыграю в ящик? Кандидата в смертники поищи другого. Сколько… Впрочем неважно – осталось много дней, часов, недель, а секунд тем боле. По-дурацки вышло: твоя-не-моя дорога, очень глупо мы разобрали с тобою роли…»
Сердце птицей пойманной бьется в груди, трепещут пара сизых крыл голубиных моей свободы. Я умнее, казалось, стала, и злей, и резче – только в щедрую почву брошены эти всходы – не-пустых надежд на прекрасное приключенье, на любовь великую, ту, что преград не знает… И дрожит в коридоре зеркал твое отраженье; мне легко до странности, так, как и не бывает в этом мире полном злобы и беспощадном к людям слабым духом, волею или телом.
Наше будущее печально, темно, туманно, но дорогу выбрать одну – вот уже полдела; половина другая – ладонь твою сжать несмело…
…Я не знаю как нам с тобой суждено закончить; наши звезды, изломанны, падают с потолка… Мир непрочный очередная война прикончит… Птицы рвутся ввысь и дорога для них легка.
P.S. Этот жанр для меня нов.
P.P.S. Ромашка и Ястреб - герои моего рассказа "Дороги"; но для понимания стихотворения знание сюжета рассказа не требуется.