Заставка - сгоревшие крылья в огненном ореоле – шикарна.
Смотреть на Сэма больно – худо ему; инфери здоровее и живее выглядят; сдался он – не хочет, чтобы ни Дин его тянул насильно в привычный мир, ни кто-то еще. Это желание – умереть – эгоизмом отдавало бы и инфантильностью, если только не вспоминать, что Сэму пережить пришлось.
Перегорел.
Спокойная усталость и тихое равнодушие – у Сэма же сил не осталось бороться. И вина давит на плечи – отступил, позволил себя уговорить, не спас. В последнем решающем рывке его сбили на подлете. И оставили так – подранком. Чтобы забрался поглубже в болото, провалился в трясину растерянности и предубеждений, и не захотел возвращаться.
Дин рвется вперед, растолкать пытается Сэма, расшевелить его; Кастиэля, еще одну головную боль – напутствует; помощи просит у того, кому не верил никогда: молитва Дина – отчаянный крик души.
Чем дальше – тем меньше в Дине остается сочувствия, сострадания и надежды на лучшее.
Измучен он тоже – душевно; тревожится за брата, волнуется о Кастиэле, думает о мире, отданном на откуп ангелам. Слишком много пытается взять на себя – ответственности ли касается это или прегрешений.
Интересная параллель – Сэм, убивающий фальшивого Бобби в кошмаре, устроенном Габриэлем, и Дин, приканчивающий ненастоящего Бобби теперь.
Кастиэль, кажется, чересчур перегружен новыми впечатлениями, эмоциями, ощущениями, чтобы в полной мере осознать то, что натворил. Ошеломленный, растерянный, потерявший цель и приобретший без счета врагов и проблем, он потому, наверное, и потянулся к ангелу, который не стал его обвинять. И ошибся.
Только убивать Кастиэля – вот так, без проволочек, не допросив и не разобравшись толком, поддавшись сиюминутным порывам без оглядки на возможное будущее – не похоже на рациональных расчетливых нелюдей, какими ангелы предстают в СПН.
Смерть - сторонний наблюдатель, со сдержанным любопытством смотрящий как мечутся в настольном лабиринте, полном ловушек, две заплутавшие мышки, одна из которых подгоняет другую.
Иезекииль странен. Он замялся, прежде чем сообщить Дину свое имя – не выбирал ли случайно то, которое знакомо было Кастиэлю? И он был искалечен – умирал практически, как сам признался (правду говорил или нет – другой вопрос)… Пострадал из-за того, что открыто поддерживал Кастиэля? Мне отчего-то вспомнились ангелы, что пали вместе с Люцифером – в ведь Иезекииль (с согласия и попустительства Дина) обманом выманил у Сэма согласие. Ангелы в СПН, конечно, не святые – однако настойчивость, с которой Иезекииль напирает на то, что может помочь Сэму, подозрительна.
В любом случае Иезекииль ничего хорошего наверняка не замышляет – или работает на кого-то, вроде Наоми (ангелам, как и людям, явно свойственно сплачиваться вокруг тех, кто обладает лидерскими качествами) или ведет собственную игру. Что планирует – неясно. Чего ждать от него – тоже пока загадка.
Еще интересно – Иезекииль ведь как тот человек, надевший костюм, который до этого примерял кто-то другой – ощущает ли он остатки присутствия Люцифера? Неизбежно ведь должен был остаться отпечаток.