…А у Дина не жизнь, а обратный отсчет, время медом сквозь сжатые пальцы течет, Дин спокоен, он знает наперечет все, с чем может столкнуться вскоре.
А у Сэма не жизнь, а сплошной барьер, он срывается с места опять в карьер, он не примет пределов и полумер, если брат сам с собой в раздоре.
Дин смеется и шутит, но не спеша у него умирает внутри душа, ночью Дин забывает опять дышать… Это приступ сплина?
Сэм кричит на него, мол, искать пора где здесь выход, не стоит ведь умирать, если демонов явится даже рать, и тогда не отпустит Дина…
Дин пьет пиво, молча глядит в окно, за окном закат и почти темно, он не верит что выход бывает, но в ад он нынче совсем не хочет.
Нет святых на этой святой войне, время путает карты и шепчет «нет, несчастливый вытянул ты билет» и грозу пророчит.

…Голова ясна и почти пуста, Дин готов начать свой отсчет до ста, да, ружье в руках – тяжелей креста, он его удержит.

…Здесь часы отстают на десяток лет. Пусть мечты оставлены на земле, но живет в таком бесконечном зле лишь одно – надежда.
Дин кричит от боли, забыв себя, плеть свистит и, кости ему дробя, демон тихо скажет: «Слабей тебя я не видел…» Ложь ли?
Тыщу раз замучен, сто раз убит, Дин, срывая горло, сипит, хрипит – освежеван заживо, он горит и сгореть не может.

…Сэм не знает что прозвучало «да», вот идет беда по его следам, он замучен чувством вины, стыда, он на все согласен.
Если всех со всеми вас ждет война, человечьей жизни тут грош цена. Цель недостижима, но так ясна, яркий жест напрасен…
За ошибки станет платить потом, а пока желаньем, тоской влеком, прикрываясь мыслями как щитом, Сэм целует Руби.
Он почти что пуст, он уже не цел, он берет отчаянье на прицел, он поставил страшную самоцель, он себя погубит…

...От фантомной боли болит в груди, коль упал – сам знаешь – вставай, иди, не моли «Господь меня пощади» и не веруй в чудо.
А до рая – прямо, до ада – вкось, что случилось раньше, что не сбылось – позабудь. Уныние? Улеглось. Хеппи-энд? Не будет.