Название: Время идёт
Автор: Tau Kita aka Kelliora
Фандом: Гарри Поттер
Персонажи: Регулус Блэк, Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13
Тип: джен
Жанр: Drama, Deathfic, Drabble
Размер: мини
Саммари: Семь дней Регулуса Блэка: от апрельского понедельника семьдесят третьего до октябрьского воскресенья семьдесят девятого.
Статус: закончен
Дисклеймер: все принадлежит правообладателям.
Предупреждения: каноническая смерть главного героя.
читать дальше
Апрель 1973
Руки у Сириуса покрыты багровыми волдырями.
– Кто это сделал? – спрашивает Регулус, стараясь не морщиться: полупрозрачные пузыри раздуваются и опадают, словно под кожей у брата – забродившее сливочное пиво.
Мать слишком уважает себя, чтобы так унизить сына. Даже… нет, особенно, Сириуса. И возможных ответов только два: Снейп, с которым Сириус ведёт то, что дядя Альфард называет «позиционной войной», или…
Сириус сжимает зубы – наверное, ему очень больно.
– Белла.
Беллатриса с недавних пор – ревностная блюстительница семейной чести. Отчего на третьем десятке – все-таки Белла ужасно старая! – ей взбрела в голову такая блажь, Регулус не понимает. Сириус обычно говорит, что она съела что-то не то, а Регулус безуспешно пытается сдержаться, но губы сами расползаются в улыбке.
Нет ничего уродливее, чем рот, растянутый до ушей, говорит мать. Поэтому в ее присутствии Регулус прячет ухмылки. И на Беллу старается смотреть пореже – в голове назойливо крутятся слова Сириуса, и речь кузины накладывается фоновым шумом. Съела… Пожиратели… Не то… Смерти.
– Знаешь, – неловко начинает Регулус – в коридоре шестого этажа, где любой может наткнуться на них, он чувствует себя неуютно. – Белла не присылала бы тебе ничего такого, если бы ты отправлял матери нормальные письма. Ну или хотя бы отвечал ей.
– Она мне через день пишет, – Сириус упрямо выдвигает челюсть – Вальбурга Блэк бы заледенела и высоким голосом велела не ронять себя промагловскими выходками. – Только маменькины сынки посылают отчеты о своем благо-о-образном поведении, достойном истинного представителя рода Блэк.
Регулусу слышится «безобразном». Это точно про Сириуса.
– Можешь черкнуть от меня пару строк, – Сириус делает жест, словно хочет сунуть руки в карманы, но спохватывается. Морщится, ненароком коснувшись ткани брюк. – Я же знаю, что ты умеешь подделывать мой почерк. Давай, валяй, покажи, что я примерный сын.
Сириус кидает камни в чужой огород, не думая, что все вернется – бумерангом.
– Ничего я не стану писать, – огрызается Регулус. – Тебе пора вырасти и научиться отвечать за свои поступки.
Сириус перекатывается с пятки на носок.
– Взрослеть – это ужасно скучно, братец, – он разворачивается, чтобы уйти, но притормаживает и бросает через плечо: – И поразмысли на досуге: мозги тебе дали не просто так.

Забинтованные руки Сириус демонстрирует с видом, словно он – безвинно пострадавший герой. Борец за правое дело.
И с мая по июль пергаменты, исписанные каллиграфическим почерком брата, Регулус отправляет со школьной совой дважды в неделю.

Май 1974
Встречаться у гобелена Варнавы Вздрюченного – их недобрая семейная традиция.
– Ну, – нетерпеливо бросает Сириус, втащив Регулуса в ближайшую стенную нишу. – Зачем вызывал?
Горячность Сириуса несколько охлаждает пыл самого Регулуса.
– Меня приняли в квиддичную команду на следующий год. Ловцом. Натаниэль заканчивает седьмой курс и…
– Ну, поздравляю тогда, – Сириус нетерпеливо притоптывает по полу – так бьет копытом норовистая лошадь. – Слушай, давай потом поболтаем, у Джима скоро игра начнется.
– О, – голос кажется чужим. – Конечно.
Последний в нынешнем году матч – «Гриффиндор» и «Райвенкло»; от результатов зависит, кому достанется кубок Школы. И Джеймс Поттер – загонщик «Гриффиндора». Да, это значимая причина поскорее отделаться от брата.
– Иди, – выдавливает Регулус, изучая балетные пачки троллей на гобелене – у того, что посреди, она ярко-розовая, у другого, что чуть не вываливается за угол картины – медово-золотая, как Феликс Фелицис. Глоток зелья удачи не помешал бы – может тогда Сириус обратит на брата внимание?
Сириус фыркает от попавшей в нос пыли, и по плебейски утирается рукавом.
– Будешь непослушным мальчиком, я тебе вечером притащу бутылку сливочного пива. И… поболей за нас, ладно, Регс?

Лучше бы он ничего не говорил, думает Регулус, когда брат, напоследок выкрикнув что-то бессвязно-ободряющее, уносится на квиддичное поле.
Лучше бы его распредели на Слизерин, как и должны были.
Лучше бы его вообще не было…
… И пугается этой мысли.

Июнь 1975
– Ты должен был рассказать мне, – Регулус понимает, насколько жалко это звучит, не успев выговорить первую фразу. – Сириус, он опасен, как ты не понимаешь! Его нужно немедленно отправить в резервацию, к таким же… – Регулус кривится, силясь подобрать подходящее определение – одновременно обтекаемо-гладкое и неличное.
– Договаривай, – тон знакомый; интонации значат: не отступай от выбранной линии поведения. – К кому «таким»? Нелюдям? Тварям? Отбросам?
– Оборотням. Посмотри правде в глаза, Сириус. И не лги мне, что не знал – ты не мог не заметить, что Люпин исчезает всякий раз в полнолуние. Не покрывай его.
Сириус, насупившись, смотрит исподлобья.
– Какое тебе дело до нас?
Регулус на мгновение теряет дар речи.
– Я беспокоюсь за тебя, – он обретает с каждым словом уверенность – в конце концов эти истины вбивались в него с детства. – Я вынужден сообщить матери о том, что ты водишь знакомство с неподходящими…
Палочка падает из разжавшейся ладони, когда Сириус вцепляется ему в горло. Регулус давится воздухом.
– Не смей, – тихо и веско произносит Сириус, и встряхивает Регулуса как пес – пойманного котенка. – Не смей даже заикнуться о том, что с Ремом что-то не так.
Регулус задирает подбородок – это в его положении несколько затруднительно, поэтому Регулус ставит мысленную галочку напротив пункта «умение не поддаваться обаянию брата».
– Это недостойно – общаться со всякой швалью.
Сириус отталкивает его и отряхивает ладони.
– Я общаюсь с тобой, – выплевывает он. – Это гораздо хуже.
Ноздри у него раздуваются.
– Поступи правильно, Рег, Мордред тебя задери! Какое тебе дело до чужих друзей? – он дергает рукой в жесте отчаянья, и зло бросает: – Если бы ты не был паршивым доносчиком, то у тебя были бы свои.
– Не были, – Регулус плотно сжимает губы, но нижняя все равно дрожит. – Зачем они вообще нужны? Я и так обойдусь.
На мгновение в глазах Сириуса мелькает нечто, оскорбительно похожее на жалость.

Когда родители спрашивают о школе, Регулус – не глядя на застывшего на противоположном конце обеденного стола Сириуса, – расправляет салфетку, и вдохновенно врет.
Сириус прав – доносчик из Регулуса никудышный.

Июль 1976
Сегодня у матери – и у отца, но о нем в доме на Гриммо вспоминают нечасто, а видят – и того реже, – гости. Нотты, муж и жена, он – светлокожий и безупречно сложенный, она – черноглазая и полногрудая. Гойлы, дядя и племянница: два квадратных бочонка на ножках, повыше и пониже. Чета Малфоев: ослепительная – в прямом смысле, платье ее расшито серебряными нитями, Нарцисса, и поминутно ломающий спину в поклоне Люциус.
Регулус вежливо улыбается, отпускает комплименты дамам; напустив на себя благоговейный вид, слушает речи мужчин, и периодически косится в сторону лестницы. Сириус сегодня еще не спускался.
Дождавшись неофициальной части, Регулус сбегает наверх. Крадется по коридору, пока не осознает, до чего глупо ступать на цыпочках в собственном доме.
– Сириус? – два условных коротких стука по гладкому дереву, и, чуть погодя, один длинный.
За дверью с грохотом падает что-то большое и тяжелое.
– Сириус! – он влетает в комнату, и, споткнувшись, замирает на пороге; в глаза бросается плакат с сочно подмигивающей полуголой девицей. И брат, пытающийся пропихнуть в раскрытое окно школьный сундук.
– Ты как всегда внезапен, Регс, – Сириус подпирает сундук плечом, и с натугой толкает его – трутся колесики о подоконник, трещит рама.
– Помоги, а? – пыхтит Сириус, подлезая под днище. Царапается о металлическую застежку и, изогнув шею под невероятным углом, сует в рот окровавленный палец. Пара красных капель срывается на затоптанный пергамент – Регулус почти уверен, что это результаты СОВ.
– Leviusculus, – бормочет Регулус.
Cундук парит в воздухе, совершенно невесомый. Сириус со вздохом сползает по стене.
– Ты бросаешь нас, – заминка перед последним словом слышна лишь самому Регулусу.
Сириус откидывает волосы со лба, ерзает, ища положение поудобнее на жестком полу. Регулус смотрит на измятую бумагу под его ладонью – ну да, вот и «П» напротив «Защиты от Темных Сил», и «У» по «Истории Магии».
– Точно подмечено. Пусть чванливые чистокровные снобы веселятся без меня.
Почему ты уходишь, мог бы спросить Регулус, если бы не знал ответ. И еще: ты вернешься? Но разводить говорильню, как выражается порой дядя Альфард (мерзкий магловский жаргон!), нет смысла.
– Accio сбережения Регулуса Блэка.
В ладонь ложится увесистый – за четыре года скопилось немало - кожаный мешочек, который Регулус, не глядя, сует Сириусу. Сириус притягивает Регулуса к себе – деньги падают с похоронным звоном; у Регулуса подгибаются ноги, он утыкается носом брату в плечо и со всхлипом втягивает воздух.
Сириус сказал бы, пойдем со мной. И: брось, свобода – это здорово. Но Регулус – правильный сын. Послушный. И Сириус молчит.

Регулус долго сидит в спальне брата, обхватив колени руками, и смотрит на пергамент с отметками Сириуса. Потом поднимает волшебную палочку.
– Incendio.

Август 1977
– Мой подарок, – говорит Регулус, закатывая левый рукав мантии. – На день рожденья. Нравится?
Сириус давится пивом – оно сначала попадает не в то горло, а после идет носом; кашляет. Регулус, перегнувшись через столешницу, бьет брата по спине – раз, другой.
– Эта пакость… – Сириус, вцепившись в запястье Регулуса, трет рисунок на предплечье, словно верит: тот нарисован углем, и сейчас размажется. – Какого черта, Рег?!
Змея, выползающая из черепа, лениво дергает хвостом.
– Регс, – Сириус горбится над стаканом, жмурится – но Метка не торопится исчезать. – Что ты натворил, идиот?
– Исполнил свой долг, – Регулус откидывается на спинку стула – та шатается, – и скрещивает руки на груди. – Тот, что надлежало выполнить тебе.
– Ты себе жизнь сломал.
Сириус кусает обветренные губы, трет переносицу ребром ладони.
– Нет. Ты.
Регулус хмурится и отставляет стакан в сторону – все равно пена уже осела. Да и пить в магловском пабе без риска для жизни можно разве что воду. И то навряд ли.
– Так зачем ты позвал меня в эту клоаку?
У Сириуса тусклые больные глаза.
– Надеялся отговорить тебя от этого, – кивок на Метку. – Но вижу, что немного опоздал.
– Лет на пять, – Регулус все же делает глоток – жара стоит невыносимая, даром, что день клонится к закату. – Сириус?
– Ммм?
– Не подходи ко мне больше в школе.
– Боишься, что мамочка пожурит за общение с предателем?
Регулус обводит пальцем край стакана.
– Боюсь, что тобой заинтересуется Лорд.
Сириус пристально и недобро смотрит на Метку. Несомненно, обдумывает, как свести ее. Никак.
– И тебе не нужна моя помощь?
Регулус невольно сглатывает, чтобы не закричать в голос «нужнапожалуйстабратяпримулюбуютвоюподдержку».
– Игры кончились, Сириус. Ты выбрал.

Зачарованное сквозное зеркало – подарок Сириуса, Регулус оставляет на столе паба.

Сентябрь 1978
Сквозь кустарник кто-то ломится. Регулус садится на песке, поднимает волшебную палочку – он не боец, нет, но и не трус. И то, что идет к Озеру из Запретного леса встретит достойно.
Черный пес выскакивает из-за разросшейся на опушке лещины, топоча как целое стадо носорогов, и замирает.
– О, – говорит Регулус неуверенно, не опуская палочку. – Привет, собака.
Пес настороженно нюхает воздух.
– Я тебя не обижу, – добавляет Регулус; показывает раскрытые ладони. – Я очень люблю животных. Только их у меня никогда не было.
Пес носом подбрасывает ворох прелых листьев, и фыркает.
– Ты так, наверное, выражаешь приязнь, да?
На морде пса написано презрение – наверное, это оно, в мимике нелюдей Регулус не слишком-то разбирается.
– Что поделать, – пожимает он плечами. – Я и правда не понимаю в собаках… Блэкки.
Пес гавкает. Регулус смеется, и примиряющее вскидывает руки.
– Извини, имя «Блэк» уже занято мной.
У пса удивительно человеческие глаза. Пасмурно-серые.
– Не то, чтобы я не уступил тебя право так называться, отчего же. Но мать не поймет.
Пес рычит.
– Не злись, – Регулус ложится на прохладный песок, вытягивается в полный рост – из замка не видно; можно распрямиться, расслабиться впервые за… сколько? – Она все-таки моя мать, я могу с ней не соглашаться, но прислушиваться – обязан.
Он косится на пса. Тот задирает лапу и метит ствол ближайшего вяза.
– Ты точно как мой брат. Никакого уважения к старшим, Блэкки?
Блэкки в два прыжка подбирается к Регулусу и начинает яростно вылизывает ему лицо. Регулус отталкивает лобастую голову и хохочет. На сердце – легко.

Поверье о Гриме Регулус вспоминает лишь поздним вечером следующего дня.

Октябрь 1979
Прости меня, мама, думает Регулус, делая первый глоток. Давится обжигающе-горячим питьем, с усилием сглатывает, не слушая верещание Кричера. Кровь кипит в жилах – уже не чистая, замаранная, не отравой Темного Лорда, а предательством.
Регулус плачет, не чувствуя этого, и соленые капли мешаются с зельем.
Прости меня, отец, – рука сама тянется мимо чаши; Регулус разбивает свое отражение раскрытой ладонью и зачерпывает яд.
Язык шершавый и распухший.
Прости меня, дядя Альфард, – кубок едва не выскальзывает из влажных пальцев. Перед глазами все плывет, стены пещеры сдвигаются, грозя раздавить.
Потяжелевшее тело тянет вниз неумолимая сила, и Регулус падает на колени.

– Прости меня, Сириус, – говорит Регулус вслух: не то себе, не то зажимающему уши Кричеру, не то выползающим из темной воды мертвенно-белым телам. Поднимает последний кубок с зельем в прощальном салюте.
И пьет залпом.
21 – 22 марта 2015 гг.